Эксплуатация оборудования газификации

И догадайтесь, кто побеждает, пока

Как и аналогии со Второй мировой войной, формулировка "новая холодная война" - это не та фраза, чтобы разбрасываться ею направо и налево.

Или даже чтобы просто бросаться. Ныне Россия не добивается военного господства в Европе. Это не однопартийное государство. Она не претендует на то, чтобы считаться символом идеологического успеха. Некогда величественное здание марксистко-ленинской идеологии разрушено так же, как социальный кредит (государственное регулирование розничных цен с последующим распределением доходов между потребителями) и синдикализм. Пояснения "суверенной демократии", как сейчас Кремль грандиозно называет свой план бытия, едва заполнят почтовую открытку, не то что учебник.

Сравнивать все это с Советским Союзом эры Леонида Брежнева может быть не просто оскорбительно, но и абсурдно. Различия Запада с Россией кажутся мелкими нюансами на фоне пропасти между современным миром и террористом-самоубийцей.

Однако утверждать, что старая холодная война мертва и ушла в прошлое - значит рисковать упустить главное. Как бы мы в итоге его не назвали, приближается новый период глубоко укоренившегося соперничества. Возможно, он уже начался. Как и в середине-конце 1940-х, чтобы "въехать" в такие вещи, требуется время.

Пункт первый: Россия - другая. Чем бы вы Россию ни считали - Газпром-станом или ООО "Кремль", российское государство сейчас - создание неизящное, как и в коммунистические времена. Это авторитарная бюрократически-капиталистическая структура, в которой пререкающаяся элита, набранная в основном из агентов безопасности, извлекает огромные доходы из сырья, чуток крадет, а остальное пускает на борьбу за власть, изрыгая националистические и ксенофобские речи для поддержания популярности.

Короче говоря, она превращает богатство во власть, а затем власть обратно в богатство. И дома - и за границей.

Пункт второй. Россия - это угроза. Советский коктейль коммунизма и империализма был не слишком удачным. Особенно к концу он стал означать нищету и диктатуру, плюс иностранное господство. Сейчас главное оружие России более изощренное и более мощное: дешевый газ и деньги для нужных клиентов. Оргия жадности и моральной близорукости в Москве в последние 15 лет показала, что юристы, бухгалтеры и банкиры готовы пренебрегать профессиональной этикой в обмен на хорошее вознаграждение.

Политики тоже могут терять лицо. Представьте себе, чтобы Гельмут Шмидт, канцлер Германии до 1982 года, был не просто большим приятелем Брежнева, но еще и в последние месяцы у власти утвердил крупный заем под гарантии правительства для проекта, который повысил бы энергетическую зависимость его страны от Советского Союза. А затем, едва уйдя из власти, занял бы прибыльную должность в этом проекте.

Реально ли такое? Именно это сделал Герхард Шредер с запланированным балтийским трубопроводом. Даже если он никогда не будет построен или не будет использоваться, это показывает, что Россия может, не прячась, кооперироваться с западным политиком и ждать лишь тихого скуления вместо протестов от других. Запад становится все слабее из-за своего пристрастия принимать желаемое за действительное. Ведь намного лучше вести переговоры и добиваться компромиссов с Россией, чем вступать в беспорядочную и дорогостоящую конфронтацию?

Даже сейчас за деньги можно купить не все. Но всегда остается убийство. Ветеран-наблюдатель за Кремлем в Москве написал недавно корреспонденту The Economist: "Анну Политковскую убили, чтобы предупредить россиян не критиковать Кремль, особенно в западных СМИ. Убийство Александра Литвиненко должно было стать предупреждением для перебежчиков. Единственный вопрос сейчас таков: кто следующий?"

Что, Кремль не настолько беззастенчив или жесток? Может быть. Однако в последние годы мало кто сумел нажить денег, если недооценивал беззастенчивость и жестокость, которые таятся под этими луковичными куполами. Мы сталкиваемся с систематическим соперничеством на основе конфликтующих ценностей или геополитики. Вероятно, это не холодная война, однако в воздухе определенно холодает.